Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков

И сам же ответил: — Это про нас, потому что на подобное способны только мы. Нас к этому приучили. И по-другому поступать теперь мы не можем…

На четвертый день из нас текло, не задерживаясь, а наш далекий руководитель — штабист Лихунский — по-прежнему обещал, что помощь придет, что с военными давно договорились.

Лихунский говорил по рации и верил собственным бредням. Потом он снова надолго пропадал, и в эфире стояла зловещая тишина. Позже и тишины не стало — сели батареи, и рации валялись в разных местах как напоминание о былой цивилизации. Лихунский был в безопасности в обнимку с собственным чемоданом, забитым коньяком и колбасой. Ему хорошо было обещать.

— Всю жизнь невезуха — то понос, то золотуха! — ругался бледными губами Костя Блоцкий, лежа под окном.

Он еще что-то хотел сказать, но не успел, потому что в противоположную стену ударилась ручная оборонительная граната и покатилась по полу, сверкая ребрами.

— Ложись! — крикнул капитан, хватая с пола чей-то «бронник» и бросая в сторону гранаты. Взрыв перекрыл его голос.

Капитан валялся в пыли. Изодранный в клочья жилет лежал в углу, отброшенный взрывом. Было слышно, как на чердаке работают несколько наших снайперов. Ритмично. Одиночными.

Капитан не двигался.

— Что с тобой, Женя?! — прапорщик Ильин подполз к тому и рвал на нем одежду. Потом распотрошил упаковку бинта и принялся обматывать командиру плечо.

— Нас перебьют здесь! — не выдержал я. — Слышите?! Как кур, если будем лежать и молчать.

— А я с ним согласен, — поддержал меня Костя Блоцкий. — Нельзя нам больше лежать. Говорите! Может, у кого-то другое мнение?!

Бойцы молчали. Снайперский огонь наверху затихал.

Темнело. Я встал и пошел по «крепости». Костя Блоцкий шел позади.

— Мы в окружении, — говорил я. — Предлагаю выйти, захватить пару домов и сидеть до прихода помощи. У нас пятеро раненых, включая командира…

Бойцы блестели глазами и постоянно оглядывались. Впрочем, я выглядел не лучше.

— Не молчите, — продолжал я. — Предлагайте варианты.

— Ты нам что предлагаешь? — спросил какой-то сержант из угла. — Может, ты хочешь совершить еще один подвиг, как Александр Матросов?

— А нас один выход — это взять заложников, — произнес я, немея от собственных слов. — Они там цветут и пахнут, а мы у них на глазах загибаемся. Надо пойти и взять десяток домов.

— Десяток? — сержант, что сидел в углу, вскинул брови.

— Понимаешь, — заговорили у меня за спиной. — Мы не для того сюда шли, чтобы ходить в атаку. У тебя есть дома дети?

Говоривший попал в точку: детей у меня не было.

— Может, всё обойдется, и я увижу их свадьбы…

Остальные отвечали в том же духе. Мало того, один утверждал, что вообще не знает, для чего здесь находится.

— Я не знаю причины этой темной войны, — говорил он. — Мне неизвестно, кто начал здесь первым и кто виноват. Они такие же граждане…

— Нас окружают и скоро всех перебьют, а он про граждан…

— Надо действовать, — сказал кто-то у меня позади.

Я обернулся и увидел русоволосого сержанта по имени Дамир. Все называли его именно этим именем.

— Аллах велик и мудр. Но если мы будем сидеть, от нас не останется мокрого места. Я не хочу, чтобы мне отрезали голову, поэтому, если существует хоть какая-то ниточка — надо за нее уцепиться.

— Лихунский сказал, что в нашу сторону идет помощь, — напомнил кто-то.

— Как раз. В составе дивизии внутренних войск, — усмехнулся Дамир.

И вскоре вокруг нас образовался круг, человек двенадцать. Никто не говорил, что захват домов вместе с жильцами может быть рассмотрен как преступление. Говорили только о том, что вряд ли это возможно. К концу бесконечных словопрений на моей стороне оказалось не больше отделения.

— Кто нас поведет? — спохватился Дамир. — Войско, пусть и маленькое, — без командира ничто.

— Это незаконно, — таращились на нас из темных углов. — Кто вас уполномочил?

— Платов ранен, — напомнил я. — Он не может командовать…

Блоцкий вынул бинокль — подарок любимой бабушки, и вновь стал рассматривать станицу.

— Опять шевеление. К чему-то готовятся… — говорил он. — Так что сегодня самое время, иначе будет поздно.

— У кого есть подобный опыт? — снова спросил Дамир.

— У меня, — ответил я.

Мой рассказ о самом себе ни у кого не вызвал вопросов.

— Заместитель командира взвода в первую компанию — это всё, что нам надо. Веди нас, — сказал Блоцкий.

— Не возражаю, — согласился я.

Глава 26

Предстояло разведать местность и затем подготовить план, прежде чем вести за собой людей.

Я говорил бойцам о предстоящей операции, ловя себя на мысли, что все время думаю о чем-то другом. Потом до меня дошло, что не будь я свидетелем-очевидцем — не стоял бы теперь в этом грязном подвале, рассчитывая на выход из безвыходного положения. Жил бы сейчас в свое удовольствие, как отдавший свой воинский долг.

«Жил бы как лист, опавший с дерева, либо просто как дерево», — мелькнула другая мысль.

— Начальство нас не забудет. Каждого представит к деревянному кресту. Посмертно, — злясь, говорил Костя Блоцкий.

— Не забудет, — соглашался Дамир.

— Вряд ли они будут стрелять по своим домам, — продолжал Блоцкий, — поэтому надо сегодня же, ночью…

— Ясно, что ночью, — поддерживал нас Дамир, — потому что завтра уже точно у нас не будет больше патронов.

С наступлением темноты мы покинули базу, вышли к опушке леса и стали наблюдать за станицей, прячась среди деревьев. В селении вовсю светились окна. На улицах мелькали мужские фигуры, проносились машины. В нашу сторону долетали шашлычные запахи, мужской озабоченный гогот и даже скрип одинокой калитки.

Когда-то в станице наверняка жили казаки — иначе откуда подобный статус у селения. Однако теперь здесь казаками даже не пахло.

В бинокль Блоцкого не было видно ни окопов, ни траншей. Вероятно, такова была местная тактика: никакой фортификации! Зато наверняка существовали скрытые посты наблюдения по всему полукольцу, прижимающему нас к горе. Каждый куст, каждая кочка могла оказаться секретом. Либо могла быть просто кочкой и просто кустом, а настоящий заслон стоял где-нибудь на дороге, чтобы не дать нам уйти среди ночи.

Если нас ждали на дороге, значит, надеялись, что мы не пойдем напролом. Не пойдем на женщин и детей, спящих в собственных мирных жилищах. Это была стратегия, построенная на старых избитых принципах.

— Они знают, что дорога отсюда одна, что на мирных жителей мы не охотники, — угадал мои мысли Блоцкий.

— После того, как сожгли наш транспорт и ранили пятерых, — добавил Дамир. Потом он продолжил: — На наших плечах погоны, но у нас тоже есть дети, так что пусть не строят иллюзий. Думаю, под